Ворчание Шизарры сливается в один мерный поток, на подобие речного, с редкими выразительными восклицаниями или шипением, усыпляет. Разумеется, будь воля Лейрис - выбрала бы совсем другую колыбельную, если бы вообще была нужда выбирать. Впрочем, она так устала, что готова уснуть в любом случае, что бы там не происходило поблизости. Но, увы, нельзя. Во-первых, в горах эта затея попахивает самоубийством: упасть и сломать себе что-нибудь - меньшее из возможных зол. А во-вторых, лучше подождать немного: если не до Замка Ясеня, то хотя бы до привала. Так что, девочка берёт себя в руки, трясёт головой в попытке хоть немного взбодриться - и продолжает делать шаг за шагом. Ей просто нельзя быть обузой еще больше, чем она и без того есть: просто потому, что в разы меньше и слабее своих старших спутников. И как бы не ныл внутренний ребёнок, лишенный привычных условий существования, всякий раз полукровка строго напоминает себе: эти двое спасли её, а значит - она должна сделать всё, чтобы они об этом лишний раз не жалели.

Тем более, что "должность" "ответственной" за капризы в их маленькой группе, кажется, с самого начала прочно занята тёмной эльфийкой; а двух таких Ирсиэль вряд ли вынесет, несмотря на взятые на себя обязательства. Даже Лейрис, с её стремящейся к нулю эмоциональностью и вынужденно почти безграничным запасом терпения - и ту почти иногда ошеломляет и сердит непомерный эгоизм Шизарры. В частности, всякий раз, когда она закрывает глаза - перед внутренним взором предстаёт образ головы с отвисшей челюстью, устроенной на бочке, того бедолаги, что по пьяни и глупости задел девушку едким словом. Не сказать, что эта картина так уж травмировала полукровку, благо - Ирсиэль быстро сориентировался и отвлёк её, не позволяя слишком долго просто стоять и рассматривать помещение, почти единомоментно окрасившееся в алый. Скорее, она просто искренне недоумевает: ради чего стоит настолько поддаваться эмоциям? Можно же было просто покалечить того человека, не обязательно заходить так далеко. Впрочем, как подсказывает опыт взаимодействия с Шизаррой: далеко не все её действия продиктованы собственными осознанными желаниями. Порой та просто сперва делает, и только потом, иногда, понимает, что это было напрасно - но ни за что в этом не признаётся, даже самой себе.

Между тем, ругань эльфийки в какой-то момент стихает - и девочка от неожиданности и вовсе "просыпается", останавливаясь и озираясь по сторонам. Почти сразу её взгляд падает на... святилище?.. И почти сразу что-то перемыкает в ней: выбросив из головы почти вообще всё на свете, она подходит к обелиску, сперва прикладывая к нему ладонь, а затем и вовсе прижимаясь щекой и прикрывая глаза, чувствуя, как на губах проступает улыбка, полная облегчения. Сколько уже прошло с той поры, когда она бывала здесь в последний раз?..

"Столько лет прошло насмарку в плену у той проклятой ведьмы - а ведь могла бы продолжать исследования" - возникает сама собой в голове горькая мысль. "Только сейчас осознаю, насколько скучала за этим местом - оно самое спокойное во всей округе. Сколько я в последний раз почти безвылазно просидела здесь, расшифровывая руны из той северной части лабиринта?.. Неделю? Сейчас, наверное, провожусь еще дольше - совсем утратила форму".

В её полуприкрытых глазах плещется старая вековая печаль: она едва заметно кивает Лэйнору - будто тот сейчас рядом, и ведут они этот разговор не десятки лет назад, а вот прямо сейчас. Впрочем, в какой-то мере так оно и есть: когда-то приблизительно с этого и началось их знакомство, и с тех пор они, так или иначе, периодически возвращаются к данной теме, стоя на разных позициях и, кажется, не теряя надежды переубедить друг друга. До сих пор никому из них так и не удалось это до конца; пускай сейчас, в очередной раз собравшись вместе и обсуждая увиденное, друг и  оказывается склонен с ней согласиться. Впрочем, это тот случай, когда она готова в самом деле тоже готова молить богов, чтобы его скептицизм оправдал себя. Поймав себя на этой мысли, она тихо хмыкает и улыбается: горько и, вместе с тем - иронично.

"Наконец, ты начинаешь меня понимать, да? Я не верю, что могущественные маги, к тому же, обладающие, как минимум, дара провидения, выживают из ума к старости. Нет, не так. Они в самом деле могут это сделать: интеллект, магия и здравый рассудок, к сожалению, не всегда идут рука об руку. Но в данном случае я, скорее, о том, интуиция даже в таком случае редко подводит их. Даже искаженно воспринимая реальность, они продолжают что-то чувствовать и пытаются нам об этом сказать. К тому же, помнишь все эти истории о прорицателях, озвучивавших пророчества, которым суждено было сбыться спустя сотни лет - и потому в них до поры, до времени никто не верил? Так вот, я предпочитаю помнить о них - просто на всякий случай. Тем более, что, мне кажется, это как раз наш случай" - эхом звучат в голове её собственные слова. 

А потом налетает внезапный порыв холодного ветра, пронизывающий до костей - и она понимает, что стоит одна, и Лэйнора рядом нет. Тоска снова вгрызается в душу клыками ламии, заставляя зажмуриться, стиснув зубы. Да, она, наконец выбралась из этого проклятого дома и даже снова, благодаря удачному стечению обстоятельств, оказалась здесь - но что с того?  У неё не получится остаться здесь, как бы ни хотелось. Потому, что надо идти в Ниланту. Хотя, в тот момент ей толком не понятно, зачем. Но, нехотя отвернувшись от обелиска и глядя на светлого эльфа, осторожно касающегося её плеча и спрашивающего, что с ней, и его серокожую спутницу, тяжелым взглядом выцветших усталых глаз, она качает головой опустошенно. Даже Лэйнор не всегда понимал ход её мыслей. А этим двоим, решительно настроенным довести начатое до конца, и подавно этого не удастся. Осознание этого заставляет её присесть на корточки и усталым обессиленным жестом закрыть лицо руками. В такие моменты кажется, будто мир рухнул на голову и разбился на десятки, сотни осколков - а ей только и остаётся, что разбирать их, пытаясь составить цельную картину, вдобавок, осознавая, что все эти обломки превратились в кривые зеркала, отражающие всё не так, как оно есть на самом деле.

- Жаль. Очень, очень жаль, - пожалуй, только острый слух эльфов может различить в этот момент срывающийся с её губ разочарованный горький шепот.

- Эй! Что с тобой? - резкий голос Шизарры заставляет полукровку встрепенуться, убирая ладони от лица и поднимая глаза на своих спутников. Её взгляд снова вполне привычный: серьёзный, немного задумчивый, правда, в этот момент - с примесью легкого недоумения. Как у того, кого оторвали от глубоких размышлений.

- Да? Всё в порядке? Извините, пожалуйста. Наверное, я просто так устала, что иногда слишком глубоко погружаюсь в свои мысли, - она вновь улыбается намёком, одними лишь уголками губ, с некоторой долей неловкости.

Притворяется ли она, будто не понимает, что с ней только что было что-то "не то", мягко говоря, несвойственное обычным детям? Очевидно, да. Но, по правде говоря, ей не очень обсуждать это не то что с Шизаррой, которая не только опасна и непредсказуема, но еще и часто сперва делает, а потом уже думает - однако, даже с куда более серьёзным и вдумчивым Ирсиэлем? Да, когда-то полукровке казалось, что едва рядом с ней окажется кто-то, кто будет, во-первых, более благожелателен и открыт к ней, чем те же леди Гвилвилет и Антонир, а во-вторых, разбирающийся в магии и всём таком - она обязательно расспросит о том, что же вызвало в ней такие необоснованные изменения. Но когда это всё-таки происходит, в девочке просыпается страх: что, если, найдя ответ на этот вопрос, её сопровождающие поймут, что она - не та, кто им нужен? Что, если она просто похожа на ту Лейрис, а на самом деле - кто-то другой? И после того, как правда вскроется, они, в лучшем случае, просто доведут до ближайшего поселения и оставят там на произвол судьбы? Такая перспектива пугает её - и потому полукровка молчит. Благо, это "нечто" в ней сравнительно нечасто даёт о себе знать, и вплоть до сегодняшнего дня - почти незаметно со стороны.

Причем, прежде она еще и думала, что может быть опасна для окружающих, особенно - после случившегося с Антониром. Что то, что происходит с ней, может быть проявлением демонической одержимости. Однако, покопавшись в книгах на эту тему и внимательно наблюдая за собой, Лейрис приходит к выводу, что подобное маловероятно. Ведь за ней не замечены повышение агрессии, злые мысли и поступки, удовольствие от насилия и прочее в таком духе - и тогда, когда её сковывали браслеты, и сейчас, после того, как она обрела свободу и власть над собой. Да и выражаются все эти странности, по большей части, лишь в настроении и проявляющихся воспоминаниях. А потому девочка полагает, что, в целом, не опасна для окружающих.

- Идёмте дальше? Или у нас есть какие-то дела здесь? - собравшись с силами, Лейрис выпрямляется, поднимаясь на ноги, демонстрируя готовность продолжать путь.